Этот текст о теле сильно затронул меня и я хочу сохранить его здесь. Этот текст — ответ на вопрос о том, что получится, если сместить точку зрения на телесность с той, что популярна сейчас: «тело — это мое личное достояние, и мне стыдно, если оно не отвечает эстетическим требованиям современности» — на другую: «тело — это достояние многих поколений женщин до меня, и его форма и внешний вид связаны с теми задачами, которые оно вот уже сотни лет позволяет решать».
Читая его, я размышляла о том, как же сильно ощущение принадлежности к бОльшей истории (не обязательно — родовой, но и избранной самостоятельно — как в нарративном подходе) — создает очень крепкую и широкую опору, и снести человека, обладающего таковой, сиюминутными веяниями — непросто.
Когда мы обсуждали этот текст на фейсбуке, мои подруги говорили о нем (орфография и пунктуация сохранена):
« я открыла ленту на ходу, и вот стою, прижимаю мешок с продуктами и почти реву
мурашки с кулак и хочется немного реветь и хохотать, или много, одновременно
какая-то вшитая в текст магия«
«Вообще тогда по-другому всё. Тело, как память моего рода. Рядом с таким постулатом весь глянец мира меркнет и превращается во что-то жалкое и смешное. Все мужчины и женщины, которые рассказывают мне, как мне надо выглядеть и что делать вызывают только недоумение».
Надо сказать, я чувствовала что-то очень похожее.
«Это — не «мое» тело отражается в зеркале. Это не «мои» бедра, груди, лодыжки, кожа или волосы. Изгибы, складки, форма и структура принадлежат не только мне. Они рассказывают не только мою историю.
Моё тело – летопись, написанная женщинами, чья кровь течёт в моих венах. Смешение множества древних родов. Я – словно лоскутное одеяло, сшитое из генов женщин, проживших совершенно обыкновенную жизнь.
Эти бёдра, что могут вместить меж собой две руки, но не могут вписаться в современный мир, — родом из двух семей, в которых часто рождались близнецы. Их выступающие формы были созданы, чтобы выдерживать ребёнка, сидящего на коленях матери, помогать переносить корзины, наполненные едой, и топать, подчёркивая серьёзность моих намерений. Эти бёдра принадлежали крестьянкам, что жили в горах Шотландии и долинах Ирландии, а также моей прабабушке, когда та вынашивала своих шестерых дочерей, а позже заботилась о них. Эти бёдра были созданы не просто так.
Бёдра крестьянки плавно переходят в крепкие ноги и лодыжки, что перестали прятаться под длинной юбкой лишь около века назад. И пусть они абсолютно не вписываются в мир шорт и мини-юбок – уверенность в силе, хранившейся в этих ногах веками, не пошатнуть. Да, им сложно ходить на каблуках, но они без труда могут оседлать лошадь и скакать на ней днями без отдыха. Никогда, никогда не недооценивайте их выносливость – они будут идти, даже если в них вцепится ребёнок, они не позволят потерять равновесие, даже если животное внезапно промчится между. Да, они выглядят массивно, но плата эта ничтожна. Эти ноги моя бабушка обувала в кроссовки, благодаря им каждый день ходила на работу в Пентагон, их прятала от взглядов под своим столом, работая с секретными документами. Да, эти ноги нельзя назвать хорошенькими, но это не мешает им справляться со своими задачами.
Эта кожа, столь бледная что мои друзья прозвали меня Белоснежкой, никогда не переносила солнце. В местах, откуда она родом, солнечные лучи редко показываются из-за облаков, но бескрайние земли тех стран всё равно покрыты вечно зелёной травой. Она вспыхивает красным от злости, радости, слёз и смущения. Кровеносные сосуды, что окрашивают мертвенно-бледную кожу красными пятнами, и пылающая на щеках розацеа, что отвергает лосьоны и гели – наследие Британских островов. Век за веком солнце нещадно жгло эту кожу. Она покрывалась веснушками в молодости и пигментными пятнами в старости, грубела от ветра и тяжёлой работы и погибала от рака. Говорил ли кто-нибудь маленьким девочкам, жившим до меня, что после всего их убьёт собственная белоснежная кожа? Не думаю.
Я смотрю на отражение груди – такой большой, что ни один топ не в силах скрыть её формы, а плечи непрестанно ноют от доставшейся им ноши. Это не моя грудь. Я вижу её, закутанную в бесформенное, грубо сшитое платье во время работы в хлеву и туго стянутую слишком тесным плащом во время путешествия через Атлантику в поисках новых земель. Приподнятая корсетом, эта грудь с нетерпением ждала вестей с фронта. Её обладательница стала первой женщиной в семье, окончившей колледж. Эта грудь потела над плитой, пока готовился завтрак, к ней прижимались плачущие дети, и это она одновременно очаровывала и возмущала мужчин. Мои предшественницы веками носили эту грудь даже тогда, когда сами еле стояли на ногах.
И пусть это тело, вобравшее в себя кусочки истории, не посчитают красивым. Пускай оно никогда не участвовало в марафоне, не побеждало на беговых состязаниях и не станет идеалом женственности. Это тело моих предшественниц, что пользовались им с рождения, нуждались в его силе и пали от его слабости. Оно преодолевало сложности, творило историю и давало жизнь новому поколению, даже когда, казалось, последние силы оставляли его.
Глядя в зеркало, я вижу тех женщин — как они боролись за жизнь, наслаждались ею и умирали.
Это не моё тело. Оно наше».
Автор перевода: https://vk.com/ksennus
http://marianesmeeva.ru/eto-ne-moe-telo-ono-nashe/
Читая его, я размышляла о том, как же сильно ощущение принадлежности к бОльшей истории (не обязательно — родовой, но и избранной самостоятельно — как в нарративном подходе) — создает очень крепкую и широкую опору, и снести человека, обладающего таковой, сиюминутными веяниями — непросто.
Когда мы обсуждали этот текст на фейсбуке, мои подруги говорили о нем (орфография и пунктуация сохранена):
« я открыла ленту на ходу, и вот стою, прижимаю мешок с продуктами и почти реву
мурашки с кулак и хочется немного реветь и хохотать, или много, одновременно
какая-то вшитая в текст магия«
«Вообще тогда по-другому всё. Тело, как память моего рода. Рядом с таким постулатом весь глянец мира меркнет и превращается во что-то жалкое и смешное. Все мужчины и женщины, которые рассказывают мне, как мне надо выглядеть и что делать вызывают только недоумение».
Надо сказать, я чувствовала что-то очень похожее.
«Это — не «мое» тело отражается в зеркале. Это не «мои» бедра, груди, лодыжки, кожа или волосы. Изгибы, складки, форма и структура принадлежат не только мне. Они рассказывают не только мою историю.
Моё тело – летопись, написанная женщинами, чья кровь течёт в моих венах. Смешение множества древних родов. Я – словно лоскутное одеяло, сшитое из генов женщин, проживших совершенно обыкновенную жизнь.
Эти бёдра, что могут вместить меж собой две руки, но не могут вписаться в современный мир, — родом из двух семей, в которых часто рождались близнецы. Их выступающие формы были созданы, чтобы выдерживать ребёнка, сидящего на коленях матери, помогать переносить корзины, наполненные едой, и топать, подчёркивая серьёзность моих намерений. Эти бёдра принадлежали крестьянкам, что жили в горах Шотландии и долинах Ирландии, а также моей прабабушке, когда та вынашивала своих шестерых дочерей, а позже заботилась о них. Эти бёдра были созданы не просто так.
Бёдра крестьянки плавно переходят в крепкие ноги и лодыжки, что перестали прятаться под длинной юбкой лишь около века назад. И пусть они абсолютно не вписываются в мир шорт и мини-юбок – уверенность в силе, хранившейся в этих ногах веками, не пошатнуть. Да, им сложно ходить на каблуках, но они без труда могут оседлать лошадь и скакать на ней днями без отдыха. Никогда, никогда не недооценивайте их выносливость – они будут идти, даже если в них вцепится ребёнок, они не позволят потерять равновесие, даже если животное внезапно промчится между. Да, они выглядят массивно, но плата эта ничтожна. Эти ноги моя бабушка обувала в кроссовки, благодаря им каждый день ходила на работу в Пентагон, их прятала от взглядов под своим столом, работая с секретными документами. Да, эти ноги нельзя назвать хорошенькими, но это не мешает им справляться со своими задачами.
Эта кожа, столь бледная что мои друзья прозвали меня Белоснежкой, никогда не переносила солнце. В местах, откуда она родом, солнечные лучи редко показываются из-за облаков, но бескрайние земли тех стран всё равно покрыты вечно зелёной травой. Она вспыхивает красным от злости, радости, слёз и смущения. Кровеносные сосуды, что окрашивают мертвенно-бледную кожу красными пятнами, и пылающая на щеках розацеа, что отвергает лосьоны и гели – наследие Британских островов. Век за веком солнце нещадно жгло эту кожу. Она покрывалась веснушками в молодости и пигментными пятнами в старости, грубела от ветра и тяжёлой работы и погибала от рака. Говорил ли кто-нибудь маленьким девочкам, жившим до меня, что после всего их убьёт собственная белоснежная кожа? Не думаю.
Я смотрю на отражение груди – такой большой, что ни один топ не в силах скрыть её формы, а плечи непрестанно ноют от доставшейся им ноши. Это не моя грудь. Я вижу её, закутанную в бесформенное, грубо сшитое платье во время работы в хлеву и туго стянутую слишком тесным плащом во время путешествия через Атлантику в поисках новых земель. Приподнятая корсетом, эта грудь с нетерпением ждала вестей с фронта. Её обладательница стала первой женщиной в семье, окончившей колледж. Эта грудь потела над плитой, пока готовился завтрак, к ней прижимались плачущие дети, и это она одновременно очаровывала и возмущала мужчин. Мои предшественницы веками носили эту грудь даже тогда, когда сами еле стояли на ногах.
И пусть это тело, вобравшее в себя кусочки истории, не посчитают красивым. Пускай оно никогда не участвовало в марафоне, не побеждало на беговых состязаниях и не станет идеалом женственности. Это тело моих предшественниц, что пользовались им с рождения, нуждались в его силе и пали от его слабости. Оно преодолевало сложности, творило историю и давало жизнь новому поколению, даже когда, казалось, последние силы оставляли его.
Глядя в зеркало, я вижу тех женщин — как они боролись за жизнь, наслаждались ею и умирали.
Это не моё тело. Оно наше».
Автор перевода: https://vk.com/ksennus
http://marianesmeeva.ru/eto-ne-moe-telo-ono-nashe/
