Это так странно – чувствовать дыру в сердце, знать, где она находится, с точностью до сантиметра. Сначала она болит невыносимо, и в нее со свистом улетают мысли, время, силы, воздух для дыхания. Потом становится немного легче: края дыры медленно зарастают, организм подтягивает все свои ресурсы, чтобы закрыть пробоину, и болит уже временами, и это можно как-то потихоньку пережить.
Такие заросшие дыры со временем сами превращаются в ресурс. Опыт по их заращиванию бесценен, его нельзя приобрести понаслышке, только лично, только через собственные усилия. И внутренним ресурсом, источником силы, становятся знания о том, что ты можешь пережить это. Это память о том, как сначала было очень плохо, потом стало легче, потом еще чуть легче. Эта память поддерживает, когда в жизни снова и снова случается что-то, что выбивает из колеи и отнимает силы.
И вот что я поняла совсем недавно, после очередной потери. Самое страшное – это не сама дыра, а отсутствие рядом опоры в тот момент, когда силы со свистом улетают из тебя, как воздух из дырявого воздушного шарика. Бывают вещи, которые очень трудно пережить в одиночестве, и ощущение сочувствия, сопереживания – буквально как спасательный круг для тонущего. Иногда бывает так плохо, что человек с пробоиной в сердце даже не понимает, что с ним происходит, и тонет, идет ко дну, а люди, находящиеся рядом с ним в этот момент, берут на себя очень важную роль: они могут поговорить с горюющим, назвать происходящее словами, обсудить, утешить, сказать: “Тебе сейчас очень больно, но это обязательно пройдет, мы тут, мы рядом, мы с тобой. Всплывай”. Поднимают медленно на поверхность, колышутся рядом на глубине, чтоб не случилось кессонной болезни. Так мама сажает на колени безутешно плачущего малыша и обнимает крепко, и качает его, и вытирает слезы, и говорит: “Мой маленький, я тут, я с тобой, все образуется, все заживет, шшшш”.
И ровно в этот момент потеря становится ресурсом. Удивительное превращение. Через близкого человека, находящегося рядом, мы обретаем опыт всплытия со дна – опыт принятости и поддержанности, опыт принятия того, что ситуация переносима, что мы способны эту ситуацию пережить и выжить и двигаться дальше по курсу со своей пробоиной, залепив ее наскоро заплаткой из грязи и веток, которая, как ни странно, держится и позволяет оставаться на плаву и даже снова набрать крейсерскую скорость. Дыра никуда не исчезает, но она уже не кровоточит, а спустя время и болит уже совсем не так, как в первые дни, – может, лишь временами, на непогоду, как старые переломы.
Странно, но после того, как мое детство с разбитыми коленками и мамиными поцелуями закончилось, только здесь, в интернете, я приобрела бесценный взрослый опыт поддержки. Мои друзья подставляли мне свои плечи, ладони и колени, обнимали и баюкали меня, говорили: “Шшшш, все образуется, все заживет”. Это благодаря вам я теперь умею то, что не умела раньше, – становиться сильнее после каждой пробоины. Это невероятное ощущение – знать, что ты не одна, что рядом с тобой люди, всегда готовые обнять и помочь вместе пережить то время, когда дыра болит сильнее всего.
Только здесь я научилась испытывать благодарность такой силы, что перехватывает горло: это самое настоящее чудо, что мы все здесь собрались, каждый со своей фигней и неприятностями разного калибра, и лепим друг дружке заплатки на пробоины из всякой грязи и веток, и негигиенично плюем на разбитые коленки, чтобы приклеить жеваный лист подорожника, и баюкаем на ручках, завернув в пледик, и говорим: “Шшшш, мы тут, мы с тобой, все пройдет”.
Только здесь я научилась испытывать благодарность такой силы, что перехватывает горло: это самое настоящее чудо, что мы все здесь собрались, каждый со своей фигней и неприятностями разного калибра, и лепим друг дружке заплатки на пробоины из всякой грязи и веток, и негигиенично плюем на разбитые коленки, чтобы приклеить жеваный лист подорожника, и баюкаем на ручках, завернув в пледик, и говорим: “Шшшш, мы тут, мы с тобой, все пройдет”.
